Музыкальная культура средневековой Руси

Возникновение профессиональной музыки на Руси тесно связано с событием, определившим всю дальнейшую судьбу русского народа, – с принятием в конце X века христианства [1]. Приобщение к православию позволило русской культуре через контакт с Византией преодолеть локальную ограниченность и приобрести универсальное измерение.

Крещение Руси проводилось «сверху», зачастую насильственными методами. В народных низах продолжало жить язычество. В музыкальном искусстве следствием борьбы христианского и языческого мировоззрения явилась веками существовавшая на Руси оппозиция духовной музыки в виде церковного пения и нецерковной, связанной с устным народным творчеством.

Различные виды народного инструментального музицирования объединялись понятием «мусикия». К мусикии относили игру на музыкальных инструментах, плясовые наигрыши, искусство скоморохов, издавна потешавших, смешивших и будораживших русский народ. Скоморохи были постоянными участниками народных празднеств, игрищ, гуляний. Они пели и плясали, играли на  народных инструментах (гуслях, гудках, дудках, волынках, бубнах, домрах), разыгрывали сценки, фокусничали и сквернословили. Их репертуар складывался преимущественно на основе народной музыки. Творчество скоморохов явилось связующим звеном между фольклором и профессиональным искусством.

Скоморошество, будучи частью смеховой культуры средневековой Руси,  было пронизано особым духом свободомыслия, раскован­ности творчества. Нередко за напускной глупостью оно являло острую сатиру на сильных мира сего. Официально считаясь проявлением греховности и  дьявольского искушения, скоморошество подвергалось постоянным гонениям со стороны властей. Многочисленные государственные и церковные указы и грамоты постоянно клеймили «нечестивцев», творивших «богомерзкие дела» [2].

Критика отцов церкви не распространялась на «престижные» инструментальные жанры – военную музыку и инструментальное сопровождение  былин и героического эпоса. В эпических сказаниях прославлялись боевые подвиги князей и их дружин. Представителем этой героической песенной традиции был, в частности, легендарный Боян, образ которого запечатлен в «Слове о полку Игореве» (XII век).

Церковно-певческое искусство, оставившее глубокий след в русской культуре последующих времен, было частью единого культового действа. С самого начала своего развития оно складывалось как искусство вокальное. Только голос поющего человека признавался единственным «музыкальным инструментом», достойным доносить Слово Божие.

Церковное пение называлось «сладкогласным», «богоданным».  Его первоначальные формы, как и способы записи, были заимствованы из Византии в X веке вместе с принятием христианства. Это было унисонное мужское пение, воспринимавшееся как аналог соборной молитвы (другой возможный вариант – антифонное пение двух мужских хоров). Строго выдержанное одноголосие без инструментального сопровождения стало одним из основных признаков древнерусского певческого искусства[3]. Считалось, что именно одноголосное интонирование текста создает ощущение бестелесности, ангелоподобности; в отличие от него любое многоголосие связывалось с пространственными представлениями, с материальностью, телесностью.

Для записи церковных песнопений использовались не ноты, а особые знаки, или, по-старославянски, «знáмена» (иначе – «крюки»[4]). Отсюда происходит название «знаменное пение», «знаменный распев» (или, как говорили в старину, рóспев). Каждый знак соответствовал определенной мелодической попевке –  краткому мотиву диатонического склада в объёме терции или кварты.

Знаменный распев на протяжении семи веков (XI – XVII) был основой всей древнерусской церковной музыки. Его мелодика отличалась плавностью поступенного движения. Терцовые и квартовые скачки допускались в особых случаях. Плавной, равномерной была и ритмика.

В практике церковного пения долгое время бытовала устная традиция. Лишь в XV-XVI веках все виды церковных песнопений были «положены на знамя».

В ходе исторического развития первоначальная византийская основа русского церковного пения видоизменялась. Во-первых, она все шире взаимодействовала с русской народно-песенной традицией. Во-вторых, изменения церковно-славянского языка, приводившие к значительным несовпадениям текста и музыки, вызывали необходимость видоизменять и напевы. В-третьих, формирование пантеона русских святых обусловило появление новых песнопений. Все это нашло отражение в сознательной переработке греческих по происхождению напевов на русский лад. В музыке, как и в иконописи, творческий дух русских мастеров всегда находил способы своего проявления.

Начальный период развития древнерусского певческого искусства (с XI – до середины XV века) связан с историей Киевской и Новгородской Руси. На этом этапе русская церковная музыка осваивала и интерпретировала византийскую традицию, существенно ее не меняя.

Наиболее близка византийским истокам была художественная культура Киевской Руси. В числе сохраненных нормативов – система осмогласия (восьмигласия), которая определяла порядок чередования песнопений в течение годовых церковных служб. Система осмогласия, возникшая на основе христианского календаря, окончательно сформировалась в творчестве византийского богослова и гимнографа VIII века св. Иоанна Дамаскина.

         Каждые 8 недель христианского календаря составляли столп. Каждой неделе столпа соответствовал определенный  глас – совокупность мелодических попевок, на основе которых строился распев. По истечении одного столпа начинался новый цикл – следующий столп. Точкой отсчета служил праздник Пасхи.

В Киевской Руси наряду с обычным знаменным существовал особый род кондакарного пения, отличавшегося обилием мелодических украшений и внутрислоговых распевов.

В период феодальной раздробленности, начавшийся после распада Киевской Руси и монголо-татарского нашествия[5], центром богослужебного пения становится Новгород. Политически независимый («вольный»), богатый торговый город, не познавший тяжести ордынского ига, Новгород способствовал развитию самобытного искусства, в котором все менее был слышен «голос Византии». Воплощая духовные идеалы русского народа, новгородская художественная школа (в том числе зодчество и иконопись) постепенно преодолевала зависимость от византийских образцов.

Именно Новгород становится крупным центром скоморошьей культуры. В городе и вокруг него возникли целые скоморошьи поселения. Оттуда народные актеры разъезжались по всей Руси. В XVI веке их выписывали из Новгорода в Москву для «царской потехи».

Ярким явлением жизни новгородцев были колокольные звоны. Колокола прочно вошли в церковный обиход русских городов и впоследствии стали не только предметом национальной гордости, но и своеобразным «звукообразом» Руси.

Расцвет хоровой культуры знаменного пения в эпоху Предвозрождения

С середины XV века в древнерусском церковно-певческом искусстве в полной мере проявляются черты национальной самобытности. Начинается эпоха его расцвета, которой предшествовало объединение русских княжеств вокруг Москвы и создание единого государства[6]. Москва становится центром развития художественной культуры, которую принято называть культурой Предвозрождения.

Важным завоеванием нового периода развития богослужебного пения стало рождение русской кантилены. Лаконичные речитативные мотивы раннего знаменного распева со временем переросли в широкораспевные. Мелодическое дыхание стало протяженным, свободным, гибким, расширился диапазон. Он достиг малой септимы, а весь звукоряд – дуодецимы.

Усовершенствовалась техника композиции. Мастера XV века уже не ограничивались опеванием опорного тона и его перемещением. Они использовали более сложные приёмы: повтор, вариационную разработку, сокращение и расширение попевок, секвенции. Напевы песнопений иногда украшались своего рода юбиляциями – так называемыми фитами и лицами.

Большая работа по систематизации духовных песнопений в XV веке привела к созданию «Обихода» – певческой книги русской православной церкви.

Эволюция церковного пения на Руси была тесно связана с деятельностью русских распевщиков[7]. Распевщик считался интерпретатором, а не творцом новых гимнов. При создании песнопений он ориентировался на архетип – канонический образец. Эти музыкальные «трафареты» назывались подобны[8] (отсюда выражение «пение на подобен»). Каждый жанр церковной музыки имел свой набор подобнов.

Исторические свидетельства говорят о высочайшем профессиональном уровне древнерусских распевщиков. Старейшими среди них были братья новгородцы Савва и Василий Роговы (XVI век). Василий (в монашестве Варлаам) впоследствии сделал блестящую духовную карьеру, став первым митрополитом ростовским.

Братья Роговы имели учеников и в Новгороде, и в Москве. Среди учеников Саввы Рогова – Федор Крестьянин (Христианин)[9], Иван Нос, Стефан Голыш. Все они занимали высокое общественное положение и были заметными личностями в свое время.

В середине XVI века знаменный распев достиг расцвета. В это время возникает множество мелодических  вариантов одного и того же песнопения, что значительно расширило объем певческого репертуара. Свой собственный распев имел каждый крупный монастырь. Особенно славились распевы Киево-Печерской и Троице-Сергиевой лавры.

От знаменного распева ответвились особые разновидности хорового пения. Например, по торжественным дням, в большие церковные праздники звучал демественный[10] распев. Он отличался великолепием, пышностью, обильными украшениями, не случайно его называли «красным». Являясь венцом богослужебного пения, демественный распев не связан с осмогласием и находится как бы выше него.

Вершина развития знаменного распева – «большой распев»[11]. Помимо насыщения широкой мелодической распевностью, он словно «прорастал» интонациями русских народных песен, что делало знаменный распев более близким и доступным прихожанам.

 Происхождение «большого распева» связывают с именем одного из самых одаренных мастеров хоровой музыки русского Предвозрождения Федора Крестьянина. Вместе с Иваном Носом Федор Христианин работал в Москве в   Александровой слободе, где царь Иван Грозный создал своего рода «консерваторию», куда приглашал лучших мастеров.

Иван Грозный был знатоком и большим любителем церковного пения[12]. По его инициативе Московский собор 1551 года[13] обязал духовенство всех городов организовать певческие школы для обучения детей пению и чтению.

Новым явлением в певческом искусстве второй половины XVI века стало также троестрочное пение. Свое название троестрочие получило от системы записи: три голоса фиксировались по строкам разными цветами (красным и черным) и сводились в разноцветную партитуру. Главным голосом был «путь», который обычно пел каноническую мелодию знаменного распева. «Путь» помещался в средний голос и обрамлялся «верхом» и «низом».    

Троестрочное пение не считалось отступлением от одноголосной традиции. В свете учения о Святой Троице в нем раскрывалась идея триединого ангелоподобного пения, когда три голоса плавно текут то параллельно друг другу, то вливаясь один в другой, то расходясь.

В эпоху Предвозрождения богослужения музыка становится предметом административной опеки. Проводится большая работа по исправлению ошибок и разночтений в старинных знаменных рукописях, состояние церковно-певческого дела в стране инспектируется образцовым хором государевых певчих дьяков[14]. Этот хор был учрежден еще в конце XV века при дворе Ивана III. В него входили 30-35 певчих, которые постоянно сопровождали царя и пели как в соборах, так и во время различных дворцовых церемоний.

В XVI веке певческое искусство впервые выходит за пределы церкви. Об этом свидетельствует возникновение жанра под названием «стих покаянный». Стихи покаянные бытовали вне храма, не были связаны с конкретным богослужебным чином, а в их стилистике сказалось влияние народных песен.

В XV и XVI веках получили распространение театрализованные музыкальные представления, в которых разыгрывались библейские сюжеты. Повествующие об Адаме, Каине, Иосифе, Моисее, Самсоне, Давиде, они были частью праздничных богослужений. Наибольшей популярностью пользовалось «Пещное действо», исполнявшееся перед Рождеством.  Его содержание связано с историей трёх отроков, по приказу царя Навуходоносора брошенных в раскаленную печь за отказ поклоняться вавилонским богам и спасенных ангелом небесным.

Постепенно в придворном быту «приживаются» и европейские музыкальные развлечения – слушание «заморской» музыки, исполняемой на органе и клавикордах.